Таймлесс. Изумрудная книга - Страница 103

103

Он был прав. Кровь Гидеона была везде, и подол моего платья пропитался ею, как губка. Маленький Роберт, дрожа, забился в угол и закрыл лицо руками.

— Что вы сделали? — прошептала я.

— То, что должен был сделать! И что ты, очевидно, не захотела предотвратить! — Мистер Уитмен положил пистолет на письменный стол и протянул мне футляр с капсулами цианистого калия. Его лицо слегка покраснело, он дышал быстрее чем обычно. — Но сейчас ты не должна колебаться. Ты хочешь жить дальше с таким чувством вины? Хочешь ли ты вообще жить без него дальше?

— Не делай этого! — закричал Ксемериус на меня и выплеснул воду на лицо доктора Уайта.

Я медленно покачала головой.

— Тогда будь добра и не испытывай больше мое терпение! — сказал мистер Уитмен, и я впервые услышала, что его голос ему не подчинился. Сейчас он звучал не мягко и не иронично, а почти истерично. — Потому что если ты меня заставишь ждать дольше, я предоставлю тебе еще больше причин покончить с жизнью! Я убью всех, одного за другим: твою маму, твою докучливую подружку Лесли, твоего брата, твои миленькую младшую сестру… поверь мне! Я никого не пощажу!

Дрожащими руками я взяла протянутый футляр. Боковым зрением я заметила, что доктор Уайт с большим трудом подтягивается, держась за письменный стол. Он был насквозь мокрый. К счастью, мистер Уитмен смотрел только на меня.

— Вот и хорошо, — сказал он. — Я, может, еще успею на самолет. В Бразилии я…

Но он не успел рассказать, что он собирается делать в Бразилии, потому что доктор Уайт ударил его рукояткой пистолета по голове. Раздался ужасный тупой звук, и мистер Уитмен свалился на пол, как срубленный дуб.

— Да! — закричал Ксемериус. — Так ему и надо! Покажи негодяю, что в старом докторе еще полно сил.

Но для доктора Уайта эти усилия оказались слишком сильными. С ужасом глядя на кровь, он с легким вздохом снова потерял сознание и остался лежать рядом с мистером Уитменом.

И таким образом, только Ксемериус, маленький Роберт и я стали свидетелями того, как Гидеон внезапно закашлялся и сел. Его лицо все еще было мертвенно-бледным, но глаза были полны живого блеска. Медленно на его лице показалась улыбка.

— Все кончено? — спросил он.

— Елки-палки! — сказал потрясенный Ксемериус внезапно очень тихо. — Как он это сделал?

— Да, Гидеон, все кончено! — Я кинулась к нему, не обращая внимания на его раны. — Это был мистер Уитмен, и я не могу поверить, что мы его не разгадали.

— Мистер Уитмен?

Я кивнула и еще теснее прижалась к нему.

— Я так боялась, что ты мог этого не сделать. Потому что мистер Уитмен все правильно сказал: без тебя я не хочу жить. Ни одного дня!

— Я люблю тебя, Гвенни. — Гидеон так стиснул меня, что я не могла дышать. — И, конечно, я это сделал. Под надзором Пола и Люси мне ничего больше не оставалось. Они растворили субстанцию в стакане воды и заставили меня выпить всё, до последней капли.

— Теперь я всё понял! — заорал Ксемериус. — Так вот какой у вас был гениальный план! Гидеон схрумкал Камень Мудрости и тоже стал бессмертным. Неплохо, неплохо. Особенно, если подумать, что иначе Гвендолин когда-нибудь почувствовала бы себя очень одиноко.

Маленький Роберт убрал от лица руки и смотрел на нас огромными глазами.

— Все будет хорошо, золотко, — сказала я ему.

Как жаль, что нет психотерапевтов для травмированных призраков — это ниша на рынке, о которой стоит поразмыслить.

— Твой папа выздоровеет. И он у тебя — герой.

— С кем ты разговариваешь?

— С одним очень смелым другом, — сказала я и улыбнулась Роберту. Он нерешительно улыбнулся в ответ.

— О! Мне кажется, он приходит в себя, — сказал Ксемериус.

Гидеон отпустил меня, встал и посмотрел на мистера Уитмена сверху вниз.

— Мне надо будет его связать, — сказал он со вздохом. — И надо перевязать рану мистеру Уайту.

— Да, а потом надо освободить остальных из комнаты с хронографом, — сказала я. — Но сначала мы должны хорошо подумать, что мы им скажем.

— Но перед этим я обязательно должен тебя поцеловать, — сказал Гидеон и обнял меня.

Ксемериус застонал.

— О, не может быть! У вас с этого момента впереди целая вечность для этого!

В понедельник в школе все было как обычно. Ну… почти всё.

Синтия несмотря на весеннюю температуру явилась с толстым шарфом, завязанным узлом на шее, и пересекла школьный двор, не глядя по сторонам. Гордон шел за ней следом.

— Ах, Синтия, ну хватит! — ворчал он. — Ну извини! Но ты же не можешь вечно злиться на меня. Кроме того, я не был единственным, кто захотел немного… э-э-э… расшевелить твою вечеринку. Я точно видел, что твой друг из «Мэдисон Гарденер» тоже вылил бутылку водки в крюшон. И Сара потом призналась, что ее зеленое фруктовое желе на девяносто процентов состояло из крыжовниковой настойки ее бабушки.

— Уйди, — сказала Синтия, пытаясь при этом изо всех сил игнорировать группку хихикающих восьмиклассников, которые показывали на нее пальцами. — Ты… ты выставил меня на посмешище всей школе! Я никогда тебе этого не прощу!

— А я, дурак, пропустил такую вечеринку! — сказал Ксемериус. Он сидел на бюсте Шекспира, который после «небольшого прискорбного несчастного случая» (как выразился директор Гиллс, после того как отец Гордона сделал щедрое пожертвование для ремонта спортивного зала, до этого он говорил о злонамеренном разрушении ценного культурного наследия) лишился кусочка носа.

— Син, но это же глупо! — пискнул Гордон. У него, наверное, никогда не закончится ломка голоса. — Никому не интересно, что ты с этим четырнадцатилеткой зажималась, а засосы через неделю исчезнут, и в принципе это очень… ай! — Ладонь Синтии с громким хлопком приземлилась на щеку Гордона. — Больно!

103