Таймлесс. Изумрудная книга - Страница 78

— Что?!

— Да перестань. Ты знал — иначе как я могла встречаться с Лукасом?

Я положила руку на живот, где как раз возникло чувство, будто я катаюсь на карусели.

— Я думал, ты нашла какой-то способ встречаться с ним во время элапсации…

Гидеон растворился в воздухе. Я последовала за ним через несколько секунд, успев пару раз пригладить волосы.

Я была уверена, что когда мы вернемся, в комнате будет полно Хранителей, рассерженных самодеятельностью Гидеона (тайно я надеялась увидеть мистера Марли с синяком под глазом, стоящего в углу и настаивающего, чтобы на Гидеона надели наручники), но на самом деле меня встретила тишина. В комнате были только Фальк де Вилльер и мама. Она сидела на стуле и мяла руки. Это была жалкая картина. Она посмотрела на меня заплаканными глазами. На щеках были размытые пятна от туши для ресниц и теней для век.

— А вот и вы, — сказал Фальк. Его голос и выражение лица были нейтральными, но я не исключала, что под этим спокойным фасадом клокотал гнев. Его волчьи янтарные глаза странно блестели.

Гидеон, стоявший рядом со мной, непроизвольно выпрямился и поднял подбородок, готовясь получить головомойку. Я быстро схватила его за руку.

— Он не виноват, это я не хотела одна элапсировать, — зачастила я. — Гидеон не специально нарушил план…

— Всё хорошо, Гвендолин. — Фальк устало улыбнулся. — Сейчас многое идет не по плану. — Он потер лоб и искоса бросил взгляд на маму. — Нам очень жаль, что ты услышала наш разговор сегодня днем… что ты таким образом узнала… Мы совершенно не хотели такого… — Он опять посмотрел на маму. — Такую важную информацию следовало бы преподнести намного бережнее.

Мама молчала и изо всех сил старалась сдержать слезы. Гидеон сжал мою руку.

Фальк вздохнул.

— Я думаю, Грейс и тебе — вам есть, что сказать друг другу. Мы оставим вас одних, — сказал он. — Перед дверью стоит адепт, он отведет вас наверх, когда вы закончите. Ты идешь, Гидеон?

Неохотно Гидеон отпустил мою руку и поцеловал в щеку. При этом он шепнул: «Ты сможешь, Гвен. А потом мы поговорим о том, что ты прячешь у себя дома». Мне понадобилось все самообладание, чтобы не вцепиться в него и не закричать: «Прошу тебя, останься здесь». Я молча подождала, пока он и Фальк вышли из комнаты и закрыли за собой дверь. Потом повернулась к маме и попыталась улыбнуться.

— Меня удивляет, что они тебя допустили в святая святых.

Мама встала, шатаясь, как старуха, и криво улыбнулась в ответ.

— Они завязали мне глаза. То есть, он — с лицом, как луна. У него была разбита губа, и я думаю, что он поэтому затянул узел изо всех сил. Было ужасно больно, но я не рискнула пожаловаться.

— Знакомо. — Разбитая губа мистера Марли волновала меня весьма умеренно. — Мам…

— Я знаю, ты ненавидишь меня сейчас. — Мама не дала мне ничего сказать. — И я это понимаю. Абсолютно.

— Мам, я…

— Мне ужасно, ужасно жаль! Я не должна была позволить всему этому случиться. — Она сделала шаг ко мне и вытянула руки, чтобы тут же уронить их бессильно. — Я всегда так боялась этого дня! Я знала, что когда-нибудь он придет, и чем старше ты становилась, тем больше я боялась. Твой дедушка… — Она запнулась, но потом набрала побольше воздуха и продолжила: — «Твой отец и я собирались вместе тебе обо всем рассказать, когда ты подрастешь и сумеешь понять и принять правду».

— Значит, Лукас тоже знал?

— Конечно! Он спрятал Люси и Пола у нас в Дареме, и это была его идея, что я должна сделать вид, будто я беременна, чтобы выдать младенца — тебя — за нашего собственного. Люси под моим именем ходила на обследования во время беременности, она и Пол жили у нас четыре месяца, пока твой папа оставлял по всей Европе фальшивые следы. Это было превосходное убежище. Моей беременностью никто не интересовался. Ты должна была родиться в декабре, а значит для Хранителей и семьи не представляла никакого интереса. — Мама посмотрела мимо меня на ковер, и ее взгляд стал стеклянным. — Мы до последнего момента надеялись, что Люси и Полу не нужно будет прыгать в прошлое с хронографом. Но один из частных детективов Хранителей заинтересовался нашим жилищем… — Ее передернуло от воспоминаний. — Мой папа еще успел нас вовремя предупредить. У Люси и Пола не было выбора — им нужно было бежать, оставив тебя у нас. Ты была крошечным младенцем со смешным хохолком темных волос и огромными голубыми глазами. — У нее по щекам текли слезы. — Мы поклялись защищать тебя, Николас и я, и мы с самой первой секунды любили тебя, как собственное дитя.

Я сама не заметила, как начала плакать.

— Мам…

— Знаешь, мы никогда не хотели иметь детей. В роду Николаса было так много болезней, а я всегда думала, что из меня не получится хорошей матери. Но все изменилось, когда Люси и Пол доверили нам тебя. — Слезы текли по маминым щекам не переставая. — Ты… ты сделала нас счастливыми. Ты полностью переменила нашу жизнь и показала, какими чудесными бывают дети. Если бы не было тебя, Ник и Каролина наверняка не появились бы на свет.

Из-за рыданий она не могла дальше говорить. Я не выдержала и рванулась к ней, чтобы обнять.

— Все хорошо, мама! — пыталась я сказать, но из моего рта выходили только булькающие звуки.

Но мама, казалось, все поняла, она крепко обхватила меня руками, и мы довольно долго не могли ни разговаривать, ни прекратить плакать.

Пока Ксемериус не просунул голову сквозь стену и не сказал: «А, вот ты где!». Он протиснул остальное тело в комнату и перелетел на стол, откуда с любопытством уставился на нас.